Гипермодерн или что делать после оргии ?Фрагменты романа
|
Бог ищет тебяФрагмент 1 Повернув на набережную, Лиза вдруг поняла, что весна действительно началась. Еще недавно это казалось невозможным: Нева была намертво скована льдом, и стылая жизнь безразлично скользила по мостам, а через окна Эрмитажа замороженным золотом мерцал шпиль Петропавловской крепости. Молчаливый зимний Петербург торжественно блестел от холода. И вдруг – расквасился, разнюнился, посерел, потек. То, что было белым и строгим, оголилось, вылезло во всем убожестве. Весна пришла, но не сладкая весна цветов, обнимающая теплые страны, а тяжелая и пронзительная весна света, весна тающего снега. Щурясь от бьющего в глаза солнца, Лиза перешла дорогу по направлению к гостинице «Англетер». Обогнула разляпистую лужу и подошла к крыльцу. Мартовский жесткий свет ослеплял девушку: отражаясь от сугробов, наваленных вдоль асфальтовой кромки, он приобретал такую яркость, что контуры предметов и лиц расплывались, превращались в неясные пятна. Жмурившаяся Лиза даже не заметила бы стоявшего у дверей человека, если бы он не сказал негромко: - Здравствуйте, Лиза. Тогда она обернулась и увидела его. Он стоял у самого входа в «Англетер», будто знал, что Лиза сейчас придет, и ждал ее. Стоял в застывшей, нелепо-изысканной позе, словно замерший в движении танцовщик. Лицо с налетом напряженной усталости. Лиза не очень удивилась и не очень обрадовалась. - Здравствуйте, Дима. Почему-то по глубине подсознания чиркнуло воспоминание, никак не связанное с этим случайным знакомым, - сцена гадания на кофейной гуще. Чашка, перевернутая на блюдце, и гадалка Марина, дымящая сигаретой: «Подожди, я пока покурю, кофе должен стечь», и скука ожидания – нетерпение, смешанное с равнодушием, но с привкусом страха, а потом, в чашке, - благородный король. - Мой муж? - Нет. Не муж. - А что с мужем? - Если помиришься с ним, потеряешь благородного короля. Жалко – он ложится в твоей жизни восьмеркой. Восьмерка – вычурный символ бесконечности – нервной, изломанной линией распласталась по Лизиному воображению. Однажды, сидя в машине, с визгом разворачивающейся по снегу возле Юсуповского дворца, Лиза явственно различила восьмерку, выписываемую колесами по обледеневшей набережной Мойки. Это был разворот – начало и конец чего-то. Восьмеркой ложился кровавый след раненого Распутина, выбегавшего из боковой двери Юсуповского дворца, на этом самом месте; восьмеркой опустится на него сверху история бедной Лизы, полыхнув на мгновение в петербургской ночи, как красная оперная Жар-птица. - Но я не хочу… - сказала Лиза. - Не сможешь его удержать, - отвечала гадалка. – Потеряешь. - А как я его потеряю? - Да просто пройдешь мимо и не заметишь. Отчего же не замечу? А если он поздоровается? - Здравствуйте, Лиза. - Здравствуйте, Дима. А я вас не заметила. Такое солнце… ослепляет… Они не виделись три недели. Познакомились два месяца назад, после Нового года, когда Лиза только приехала в Петербург. Он подсел к ней за столик, во время завтрака в гостинице. Спросил: - Я не помешаю? - Нет, - автоматически ответила она. Стояла зима: жизнь была окована льдом и неподвижна. - Почему вы такая грустная? Она посмотрела на него с легкой неприязнью: упитанный, лицо ироничное и плотское, меланхоличное, сластолюбивое. Что-то говорил – она рассеянно слушала, глядя в стену. Протянул визитную карточку и представился: «Дмитрий Печатников. Можно Дима».
|